Пафосные этюды в стихах, Новые стихи Олега Миннуллин Опции

[Иннокентий]

Нашел старую свою прозу, еще первые пробы...
Кое-что поправил, но правки незначительные и вот... надеюсь будет любопытно.

Этюды о мертвых (2004, 2009, 2010)

1. ПохоронА
В детстве, еще когда нам было лет по пять, мы любили бегать и смотреть на похороны. Мы говорили «похоронА», я и мой друг. Да, мы любили похороны незнакомых нам людей, старух и стариков. Дорога на кладбище проходит прямо мимо наших окон, вначале процессия шла мимо окон моего дома, потом мимо окон Димы. Мы присоединялись к процессии с боку или иногда в хвосте и шли. Совершалось таинство, и мы были к нему причастны. Больше всего нам нравилось, когда людей хоронили под моросящий осенний дождь. В такие дни мы сливались с происходящим в единое дышащее влагой пространство.
Нас всегда интересовало – кого хоронят: бабу или мужика, я и сейчас не знаю почему. Забегая вперед, мы вытягивали шеи и пытались заглянуть в гроб. Было немного страшно, но по какой-то причине необходимо было видеть мертвеца. Мертвец притягивал.
Как сейчас помню, Дима прибежал ко мне и стал звать около моего дома, по слогам выкрикивая мое имя. Я выхожу – похоронА. Ага… идем.
Мы любили, что на похоронах дают конфеты или сладкие духовые пирожки. Мы думали, что нужно пройти весь ритуал захоронения до конца, чтобы по праву получить сладости.
Еще были запреты. Например, похоронам нельзя было переходить дорогу, потому что в этом случае можно умереть или умрет кто-то еще. А еще нужно было касаться чего-нибудь черного, чтобы злые духи, которые всегда сопровождают похороны, не настигли тебя, и чтобы горе не настигло. Черное как бы защищает тебя, но не отделяет от всего происходящего.
Лучше, когда похороны сопровождает музыка. Я не думаю, что Шопен писал свой марш таким трагическим, каким его играют на похоронах потные музыканты. Играть на ходу не просто. А тут еще злые духи подстегивают музыку, делая ее невыносимой для уха, надрывной и тягучей.
Музыка заполняет пустоты в пространстве в жаркие летние дни. Похороны дышат, ворочаются. Почти никогда мы не задумывались, что это чье-то горе. Даже при виде рыдающих женщин была не ясна суть этого горя. Ведь все происходит правильно.
И вот ленивый червяк похорон приползал на кладбище. Обычно батюшки не было. Гроб на время ставили, а потом закрывали крышкой и забивали гвоздями. До самого этого момента мертвец был живым, потому что принимал участие в происходящем. Мертвец – живой. Но когда гроб заколачивали, он становился трупом в ящике. Его опускали на полотенцах в яму, а потом зарывали. Родственники бросали землю. Мы иногда тоже бросали по горсточке, но вообще-то считали, что нам этого делать не нужно. Конфеты раздавали всем детям, иногда во время закапывания или опускания гроба, иногда чуть раньше. Мы получали конфеты, но сразу же никогда не уходили…
Когда я вырос, я ушел от похорон, отдалился. Ребенком я был как будто ближе к смерти, ближе к земле. Не так ближе, как если бы мог умереть, а так, что я недавно лишь пришел с то стороны бытия, из смерти. И потому чувствовал время по-другому, неподвижным, замершим.

2. Бабушка и дедушка
Когда мне было пятнадцать, в один год умерли мои бабушка и дедушка, и я не присутствовал в похоронной процессии. Позже, с глупым раздражением, дергая родителей вопросом – почему, слышал от них – ты слишком любил стариков, мы хотели тебя уберечь от тяжелых впечатлений. Я не присутствовал как бы и по собственной воле, но точно не от страха «тяжелых впечатлений», просто в этот момент я был слишком далеко от смерти и похорон. Но где-то в глубине чувствую их, эти как бы не состоявшиеся похороны, и сожалею, что не был тогда, когда хоронили бабушку и дедушку.
Теперь иногда я бываю на их могилах… Но это другое. В момент свершения – я отсутствовал, хотя мертвыми их находил именно я. А после они мне все снились и снились… мертвые живы, мертвые с нами…
Когда через 40 дней после смерти они улетали куда-то, где даже мои сны не смогли бы до них дотянуться, старики прощались со мной, я думал, уже навсегда. Но сны оказались сильнее…
И потом еще в моих снах они – все старели, и старели, и старели…

3. Побег
…И меня ведет, как будто за руку, эта странная история, этот повторяющийся сон, эта вещь, которая началась, с самого моего человеческого рождения – этот побег с территории смерти, с кладбища, где оживают мертвые.

Желтое солнце в небе оказывается в этом заколдованном квадрате, где ему быть не должно, освещение становится таким, как при затмении, и мертвые начинают оживать, а я – начинаю побег. А кладбище такое долгое, я спешу и все читаю и читаю эти заученные с детства фамилии на надгробиях – этих Золотухиных, Мухоловов, Логиновых… Заученных с тех пор, когда мы детьми на поминальные воскресенья собирали конфеты … Дубинина, Ковалев, Черненко – и фотографии, фотографии, они и сейчас перед моими глазами.
И бежать так тяжело, ноги ватные, но вот я уже перебрался через ограду и ползу по сухой желтой траве, а мертвые идут за мной, а мне бы только на бугор взобраться… И точно – дальше быстрее и легче. И, конечно, меня не догнать. И дышится легко.
Но в последний раз меня поймали. Но кладбище было другое, какое-то чужое. И вообще, это были даже не мертвые, это были какие-то существа, и время во сне было вечернее. Наверное, это уже какой-то другой сюжет… А в этой истории все заканчивается хорошо.

4. Бурозовское кладбище
Последний мой сон, когда я в яме, покрытой мощной ржавой решеткой сижу, а меня охраняют мертвецы, не трогают, но охраняют. А выйти как будто можно, только никак не получается. А в этой могиле даже и удобно как-то, это и не могила вовсе, а просторная землянка, поделенная на комнаты, все облагорожено, застлано покрывалами, даже электричество есть. Да и мертвецы не такие уж страшные, просто чужие и кладбище не наше, а Бурозовское.
О, как хорошо мне знакомо это Бурозовсккое кладбище – его могильная поэзия, огромное по площади и все белое-белое. Когда смотришь на него с вершины террикона, то не видно и края – все могилы, могилы, могилы… Как в белом тумане. Но когда идешь по нему, видишь, что не все здесь белое, а что это один сплошной пестрый хаос. Попадаются какие-то невероятные по размерам надгробия, написано КУЗЯРА! Что-то чудовищное, мифическое в этой фамилии, и надгробие невероятно огромно – черное, куда черней, чем земля.
На кладбище есть родник, все говорят – омывает «мертвячков», и что вода мертвечиной пахнет, но ничего пью – и все живые, как говорится. А может кто-то уже и умер… Когда это было-то… Бурозовское кладбище.
Помню детьми не раз возили мы сдавать алюминий на Буроз, а назад всегда ехали через это кладбище… А еще грибы здесь растут – невероятные – посадка рядом.
А в той посадке кладбище для безродных, так говорят, для тех у кого нет родственников или для бомжей или кто его знает для кого – но могилы прямо в посадке и нет надписей на крестах.
И вот я иду, спешу по узенькой дорожке – никакой больше ямы, пробегаю посадку, кладбище для безродных, поле, перепаханное, террикон… а там простор, свобода… и один сплошной белый туман.

Сообщение отредактировал Иннокентий - 15.2.2010, 19:48

[Иннокентий]

еще из старенького

Ореховые листья, 2005

Это было осенью, было холодно и туманно. Я шел по улице, и всюду были дымящие костры. Люди в это время года жгут листья около своих дворов. Я шел и вдыхал дым и туман. Нельзя было не дышать этим однородным веществом. Оно само входило в тебя.
Вдруг около одного из домов, около калитки перед моими глазами явился старый человек. Он жег листья, ореховые листья. Я остановился и увидел, что человек был безногим.
Он передвигался на приспособлении: это была такая доска с небольшими колесиками. Земля была мокрая и вязкая, поэтому ему приходилось прикладывать лишние усилия, чтобы сдвинуться.
Ореховые листья плохо горят. И человек ерошил их вилами. Он старался собирать листья с краев кучи и бросать их туда, где был хоть какой-то огонь. Человек был так близко к земле, что вилы в его руках были почти параллельно почве, и руки от этого у него были в сильном напряжении, так что человек постоянно делал передышку.
Лица его я не видел. Он был спиной ко мне. Я подумал, зачем этот безногий жжет листья. Что может его беспокоить? Его, наполовину мертвого человека? И странным образом я почувствовал, что происходящее имеет какое-то прямое отношение ко мне и к тому, что такое человеческая печаль.
Я пошел дальше. Все дело в том, что эта печаль была не моей, а была она в самом этом веществе: в смеси тумана и дыма ореховых листьев.

[Иннокентий]

Свежайшй рассказ. Надеюсь, заинтересует. Тоже из детских...

Сапожник
(детский рассказ)

Сапожник был, как и полагается сапожникам, – горьким пьяницей без сапог. В молодости он состоял в музыкальном коллективе при каком-то клубе и – как поется в песне – играл на похоронах и танцах, потом работал в шахте, спился, и сейчас, ставши алкоголиком, зарабатывал на кусок починкой обуви. К этому у него был талант. Даже вдрабадан пьяным он исправно делал свое дело. Впрочем, и к музыке у него тоже был талант.
Все необходимое для починки дядя Женя – так звали сапожника – находил на гигантской бутовской свалке в Макеевке, там был целый бомжацкий городок и заказать бомжам можно было практически все что угодно… Не сказать, чтоб у сапожника не было отбоя от клиентов, но работа была всегда.
Была у сапожника и жена – хромоногая Маня, дикая и отчаянная алкоголица и скандалистка, некрасивая с опушим лицом женщина. Хромой она стала, когда ее избили за воровство картошки, на каком-то огороде в Калинкино. При том, что она была ужасной наружности, всем в округе было известно, что Феня распутная особа, на которую всегда есть охочие… Маня любила петь, выводя безумные бесноватые рулады нечеловеческим голосом, а сапожник, имевший тонкий музыкальный слух, при этом тихонько ей говорил:
- Наташа, ради Бога, не кричи, иди лучше спать.
Наташа – это было ее настоящее имя, а Маня – прозвище.
Еще у них был сын, малолетний Ваня Клешаногий, ему было лет 6-7, откуда взялись это прозвище никто толком не знал, воспринималось это как будто его так и звали двойным именем Ваня-Клешаногий. По заданию мамы ончасто ходил по кладбищу, неподалеку от которого они жили, и сливал в полуторалитровую баклашку весь алкоголь, который находил на могилах… Такая семья.
В доме у сапожника постоянно были шумные пьяные сборища, причем это были не праздные пьяницы, а какие-то уголовники, какой-то криминальный элемент, которых сам сапожник страшно боялся.
История нашего знакомства началась с музыки, сейчас мне трудно представить, что я сам набился к нему учиться играть на гитаре, мне было лет 13 тогда. Обучение происходило одновременно с употреблением самогона в присутствии одного двух собутыльников, в пыльном сарае или кайбаше каком-то. Я сам не пил, а просто бренчал на гитаре.
Обычно урок составлялся из таких частей: прослушивание песни, которую сапожник выбрал для разучивания, потом подбор гармонии, мелодии, сольных партий, тренировка и воспроизведение на две гитары, вместе с вокалом. Он говорил всегда, что у меня есть «слушок», что я «не вконец деревянный», но не более того…

В тот раз у сапожника был День Рожденья, и я пришел с подарком – кассетой Константина Никольского. Сильно пьяный музыкант тут же вставил Никольского в магнитофон, и раздалось «Повесил свой сюртук на спинку стула…» и т.д.
-О! Это я знаю, ее мы и будем разучивать!
Но вдруг скрипнула дверь, и на пороге материализовалась изогнутая фигура Мани:
- Шо, лянаху… опять музыка, лянаху!
Кассетник тут же затих.
- Сайгак – птичка певчая! Давай отэту: па-а-а-аа-а тундре, па жылезная даго-о-о-оге, где мчи-и-ится по-о-оезд….
- Наташа, ради Бога, не кричи, иди лучше посмотри телевизор.
- Какой телевизор, лянаху? Я сам себе телевизор!! Олежек, поцелуешь тетю Наташу??
- Извините, тетя Наташа, я, знаете ли, не целуюсь…
- Вслед за тетей Наташей в дверном проеме возник силуэт дяди Толи. К слову, дядя Толя (его фамилия совпадала с фамилией знаменитого народного экстрасенса) Кашпировский, как и тетя Наташа был хромой, он 7 раз ломал одну и ту же левую ногу, причем четырежды на мотогонках, в которых участвовал не в качестве гонщика, а в качестве зрителя. Но к фатальному невезению дяди Толи мотогонщики всегда врезались в него или как-то зацепляли его , так что выходила травма.
- Ты б не ходил на эти проклятые мотогонки, - говорила ему жена. – Ведь всякий раз калечишься.
- Да какой там! Никогда в жизни больше туда ни ногой!
Но на будущий год, когда толи на Первое мая или на день Шахтера случились мотогонки, он опять собирался пойти:
- А знаешь, Люся, схожу! Ведь два раза снаряд в одну воронку не падает!
- Да какой два! Уже три раза – упал в одну и ту же! А ты опять!
- Ну, так значит, снаряд четыре раза в одну воронку не падает! Что я на самом деле, просто не надо напиваться, и все тут, будешь мне говорит еще…
И вот, как мы уже знаем, снаряд и четвертый раз угодил в ту же воронку. И сейчас дяде Толе уже сняли гипс.

И вот странно сказать – сапожник почему-то боялся этого лысенького худенького алкоголика, тот имел над ним странную власть. Когда вслед за Феней явился и он, сапожник вообще погрустнел…
- Что Женяй, давай нашу! «Мы бежа-а-а-а-ли с тобою-у-у-у-у, от проклятой пого-оо-о-о-о-оо-ни…».
- Да вы что, там сговорились что ли?!
Дядя Толя схватил в Феню, что называется, «за жопу» и завалился в коморку. В другой руке у него была бутылка самогона. Он вынул из кармана два стакана, Феня машинально протянула вперед железную кружку. Тут же была разлита вся бутылка, так что запах теплого и вонючего самогона заполнил все помещение.
- Давай! С Днем Рожденья!
Сапожник поморщился, но все же был алкоголиком, поэтому особым образом глубоко выдохнул и, опрокинув чарку, проглотил все в два глотка.
Неожиданно на пороге появились еще два персонажа – дядя Гена и дядя Леша, оба худые двухметровые отморозки. Дядя Гена постоянно напрягал челюстные мышц, как будто сильно на что-то злился, вскоре он сел на десять лет за убийство, а дядя Леша был лысенький татарин, страшно сутулящий, так что его двухметровый рост практически не был заметен – его вскоре убьет Надя, дяди Толина падчерица… Замолотит спящего кочергой…
Но пока что еще все живы и все на свободе. И вот честной народ соображает на бутылку, выгребаются вся мелочь из замусоренных карманов – набрали на литр! Гонцом за самогоном посылают почему-то не самую быстроходную Феню. Она пулей, поскакивая на хромой ноге, мчит по ухабам, по оврагам, по буграм, к Нинке Пигариной – местной самогонщице…
Мужчины сидят и курят. Дядя Гена играет скулами, дядя Леша подтягивает трико, дядя Женя начинает как будто чинить сапог, дядя Толя похож на вора в законе – лысый, тщедушный, всеми уважаемый и главное – удивительно стройный.
Его жена постоянно повторяла:
- Если Толя сказал, то так оно и будет!
Откуда в нем такая значительность?!
И такое чувство, что кто-то кого-то сильно обманывает или денег много задолжал и как будто все об этом знают, и сейчас начнется разборка… И как-то дядя Женя, сжался и уменьшился весь…
Я, поняв, что мне здесь уж совсем не место, отправляюсь домой.
Но после, уже по приходу, покрутившись, понимаю, что в спешке оставил у дяди Жени свою гитару, что не стоило делать совершенно, ведь алкоголики ж ее могут и пропить!
А прошел-то уже, пожалуй, что не один час! Да уже вечер совсем!
Бегу к сапожнику. А комната у них – вся черная, только какая-то маленькая лампочка на 40 ватт, еле-еле желтеет и всю вокруг делает еще гаже…
А там с разбитыми мордами сидят на крошечных скамеечках друг напротив друга в состоянии алкогольного оцепенения не способные к движению дядя Гена и дядя Леша…
За столом царственно восседает уже не способный к речи дядя Толя…
Полуголая на полу сидит Феня, упершись спиной в потухшую печь…
А сапожник поет!
- Мы идем по шпалам, мы идем по шпалам, мы идем по шпалам!..
И все держит один минорный аккорд, на дико расстроенной гитаре и смотрит куда-то под стол в одну точку. Феня начинает выть народную песню – не разберешь толи «Черный ворон», толи «Виновата ли я». Как вдруг останавливается:
- Ну, какой, лянаху, «пашпалам – пашпалам»?! па железной дороге Воркута- Ленингра-аа-а-а-аад… Лянаху!
Завидев меня, сапожник, просит остаться, попеть. Сажусь. Прошу его спеть Никольского, но в ответ – «пальцы, мол, уже не шевелятся».
- Тогда включить магнитофон можно!
Но кассетник что-то не включается, только треск и шип какой-то…
- Да ну его, музыканта…
Я куда-то улетучиваюсь. Что там у них происходило… Не знаю.

Потом уже он умер, все на сердце жаловался. А потом взял да и умер, и жена его следом умерла, как будто смысл в ней пропал – говорили из-за нее и спился – а как его не стало, так и миссия ее исчерпала себя. Хотя может все это и чепуха, сплетни.
Где их похоронили, даже не знаю... И ушел не попрощавшись, так сказать…

А Ванька живой, да и с чего бы ему не жить. Его на воспитание взяла одна американская церковь, секта какая-то, «Приют добрых верующих – свидетелей чудес и благости господней», или как-то в этом роде – длинное название.
Как-то встретил его, уже лет 12 ему было, спросил, как дела?
Говорит, хорошо, мол, у свидетелей, только в Бога верить приходится…

И дядя Толя, слава Богу, жив. То все говорили, что он с ума вот-вот сойдет, но ничего, ведь не сошел же. Я у него еще электрогитару купил потом, но это уже другая история… О дяде Толе.

Сообщение отредактировал Иннокентий - 29.3.2010, 21:35

[Шаки]

так Наташа всё-таки Маня или Феня??

[Иннокентий]

(IMG:style_emoticons/default/smile.gif) ))
Феня была в первоначальном варианте, потом заменил на Маню, пытался поточнее подобрать прозвище, не везде заменил в окончательном варианте, а Наташа - это настоящее имя героини... прототипа зовут совершенно по-другому.

извините за ляп - нужно читать Маня и Наташа(IMG:style_emoticons/default/smile.gif) )))

как сам рассказ-то?

[Шаки]

ничего так, жизненно, хотя смотрится не как самостоятельное произведение, а как эпизод из какого-то повествования.

да, кстати: "безумные бесноватые" (рулады) - не тавтология ли?

[Иннокентий]

может и тавтология, но это по-моему уже вопросы стиля, который может быть тот или иной...
тавтология - не смертный грех
помнится где-то уГоголя было "из окна высунулась старушечья рука с колбасой в руках" и ничего, рулит(IMG:style_emoticons/default/smile.gif)

а насчет эпизода, вы сто процентов правы, так и есть

Сообщение отредактировал Иннокентий - 31.3.2010, 11:26

[Тодоров]

Прикольный рассказ!

[Dan Kolorados]

неплох.

[Шаки]

может и тавтология, но это по-моему уже вопросы стиля, который может быть тот или иной...
тавтология - не смертный грех

да я же не против) так, на всякий случай поинтересовался.

[Иннокентий]

так и я ж не то чтоб спорить(IMG:style_emoticons/default/smile.gif) ))
так - спокойная рефлексия...

[Иннокентий]

Ты любила меня лишь вначале чуть-чуть,
А потом стало пошло и скучно.
Из бездонных глубин подымается муть
И садится на дно равнодушно.

[Влад Джааа]

(IMG:style_emoticons/default/wink.gif)

[Иннокентий]

что обозначает сей самайлик(IMG:style_emoticons/default/smile.gif) ?

[Влад Джааа]

понравилось.

[Иннокентий]

Мой приятель - стихотворец, музыкант и эстет - как-то сказал мне, что хочет написать шансоновский альбом, чтоб был "самый настоящий яд!" (примерно так он выразился). Я сам к шансону тоже отношусь очень сдержанно, но подумал тогда - а что! любопытно и самому попробовать себя в этом народном жанре. Нужно только войти в образ, прочувствовать так сказать - лирического героя (пусть и понарошку).
Прошел примерно год, я время от времени пытался что-то нашкрябать приблатненно-шансоновское, но задача оказалась сложнее. Выходило невыносимо.
Недавно я целый день работал у родителей и все это время играло радио Шансон, так что я имел отличную возможность "проникнуться" этим материалом. И вуаля! - родилась песня в лучших традициях(IMG:style_emoticons/default/smile.gif) )))) шансона.
Выкладываю текст.


Я сажусь в маршрутку у окна,
За которым город вечереет,
И водила мчит меня туда,
Где душа спокойно отомлеет.


Нет я снова еду ни в кабак,
Где по стенам ползаются мухи,
И ни в тот исхоженный бардак,
Где всегда чуть пьяненькие шлюхи.


Ни домой, где «милая» жена
Ожидает, но туда не тянет,
Хоть и знаю, кАк потом она
Мне в глаза с упреками заглянет.

Припев:

О души моей отдушина!
Моя женщина родная!
Ты покой тогда нарушила,
Что теперь – уже не знаю.

2
Там, где город темною листвой
Заслонился от дневной тревоги,
Там живет та женщина, к какой
Я петляю по ночной дороге.


Я куплю ей розы и вино.
- Заходи. – она мне тихо скажет.
Я войду. – Ждала тебя давно.
И покой на душу мою ляжет.

Эта жизнь – пустеющий бокал,
Можно пить, а можно сомневаться.
СтОлько я из чаши расплескал,
Что теперь и нечего бояться.

Припев:
О души моей отдушина!
Моя женщина родная!
Ты покой тогда нарушила,
А теперь ты мне святая.

[Alexx777]

Хорошо выдержан стиль, сам когда-то во времена детства слушал это радио...
Только одно маленькое замечание: везде частица "не", а не "ни".

[Иннокентий]

Только одно маленькое замечание: везде частица "не", а не "ни".

Да, наверное...
Время от времени грешу граммотностью, хотя вроде как и не полагается филологу...
ну, да бог с ним, главное, что текст органичный получился!..

Сообщение отредактировал Иннокентий - 18.8.2010, 17:46

[Alexx777]

А кто из нас безгрешен? ;=))

[Иннокентий]

Свежее стихотворение

Мне Христос приснился в пиджаке,
Сам Господь явился на рассвете –
Он стоял один невдалеке
Разодетый в праздничном вельвете!

В тишине он будто подал знак,
И тогда мне вдруг открылось много,
Я спросил: но где ты взял пиджак?
Что еще мне спрашивать у Бога?

На меня взглянув из-под руки,
Он сказал: «Нигде, нигде на свете
Не найти такие пиджаки,
Как когда-то шили в Назарете.

Не бывать ни горю, ни беде =
Радуйтесь! Как радуются дети». –
И потом поехал по воде
На своем святом велосипеде.

Сообщение отредактировал Иннокентий - 24.8.2010, 17:22