Чураивна
Я помню, с утра мне хотелось замазать глаза такой чистотой, чтоб не видеть ни трений, ни прений, петь песни о тех, кто идет под огромный резак, ломать человеков, как ветки привядшей сирени.
В пустой черепушке красиво носился Пастер, со смехом вещая о том, сколько в воздухе смерти, а небо белело, как то молоко из цистерн, в котором воды ровно четверть, хотите - проверьте.
(У холода тонкие пальцы. Смотри не спугни - бежать он не станет, а схватит за нос и колени. Так полая кукла пускает пустоты по вене, и память о лицах и днях растворяется в пене, и лидер послушных убийц узнаёт об измене, и слышишь от мамы, что стала совсем как они).
С утра мне хотелось... но что тут теперь вспоминать. Всё так: это я, это труп, это вы, это крики. Всё так: это он, это я, это яд, это рать таких же, как я, только менее, что ли, великих.
С утра мне хотелось вдавить свое тело в кровать.
|