кто общался тот знает 
***
Тени омраченные мертвой тишиной,
За плитою мраморной тайный полусвет,
Стонут стервы жадные за моей спиной,
Жутко утомительно шепчут скверный бред.
Таинство постигла темная судьба,
За холстом безумца – тихие шаги,
Ветром унесенная грешников зола,
На воде рисует мертвых душ круги.
Вновь огненным очерком ветхого пепла,
Из плоти воздвигнут небесный алтарь,
Он строен телами до самого ада,
Где дико свирепствует жадная тварь.
Сеятель саженцы смерти растит,
Из праха зловещего гений воскрес,
Секрет первозданный в себе он таит,
На хрупких границах античных небес.
За собой в истории не оставив след,
Испытав страдания, брошенный на дно
Мастер, возрождаясь, сохранит секрет,
В проклятое прошлое, прорубив окно.
Пытками багряными страждут небеса,
В ледяной пучине мерзлой крови блеск,
Страхом околдованы реки и леса,
В сердце, словно мраморный, вечности гротеск.
***
Вьется по могиле черная лоза,
В черной гуще мрака белая стена,
Кровью окропленная острая коса,
У ворот кладбищенских ждет тебя она.
Сумраком покрыто небо декабря,
Словно умирая, блекнет свет в ночи,
В густоте тумана смерть стоит не зря,
От калитки кладбища страж несет ключи.
Черной катастрофою белое пятно,
Приближаясь ближе, свиток достает,
Приговор читая, шепотом кричащим,
Скрыться от расплаты шансов не дает.
На сырой могиле стелется ковер,
Оргия кровавая набирает ход,
Каннибалы-демоны развели костер,
В клочья разрывая чрева мертвый плод.
Острыми когтями черных своих рук,
Рвут на части нежную девственную плоть,
Сердца полумертвого не услышать стук,
Тело темно-синее жаждут распороть.
Кухни омерзительной жуткий аромат,
Над могильным воздухом пристально висит,
Из кишок готовится адский маринад,
Органов обилие в котелке кипит.
Черной катастрофою белое пятно,
Оргии кровавой завершит обряд,
Запивая кровью красное вино,
На останки людские устремит свой взгляд.
Словно умирая, блекнет свет в ночи,
Сумраком покрыто небо декабря,
Кровью пропиталась алая заря,
От калитки кладбища страж несет ключи…
***
Он задержался тогда на работе,
Чтоб дело доделать – сидел допоздна,
Труп его кромсанный на повороте,
Кровью залитый – лежал до утра,
Ночью тревожной, свой офис закрыв,
Он вышел из холла, двери прикрыв,
Трусливой походкой с кейсом в руке,
Идя поскорее к ночному бульвару,
Он в меру упитан, одет налегке,
Свой путь хотел кинуть по тротуару,
Он шел напряженно – он сильно устал,
Дома его ждали двое детей,
А за углом его ждал каннибал,
Там, под землей ждало много червей…
Быстро, внезапно, спонтанно и дико,
Даже с трудом понимается как,
Он неожиданно, грубо и жестко
В грудь получил полметровый тесак,
Он кровью залил в ширину полдороги,
Оцепенел с сильным хрипом в груди,
В миг подкосились слабые ноги,
Клубок из кишок отвисал спереди,
Ловко и быстро тесак извлекая,
И крови фонтаны глотая в мгновение,
Со зверским оскалом жестокий маньяк,
В грудь наносил ножевые ранения,
Дома заждались папу детишки,
Лежат в четверть мили кровавые кишки…
Он задержался тогда на работе,
Так обходилось много ночей,
Труп его кромсанный на повороте,
Сытно покормит могильных червей.
***
Тихо и мирно, совсем безобидно,
Почти незаметно, глазами чуть видно -
Дети на поле невинно играли,
Змея воздушного в небо пускали.
Чтобы не скучно было играть,
Дети решили судьбу испытать,
Вечер тем временем был на носу,
Солнце садилось в темном лесу…
Долго не думая, куртки одели,
В прятки в лесу поиграть захотели,
Не знали, что будет, а то б пожалели!
Нашли их запчасти спустя две недели…
К большому несчастью тем вечером зверским,
В лесу каннибал жрать искал взглядом мерзким,
Увидев детишек в гуще кустов,
Он их на куски разорвать был готов,
Мерзко и быстро убить он их смог,
Неважен процесс был, ужасен итог…
Полная миска разваренных кишек,
Живьем извлеченных из малых детишек,
Были залиты кровавым сиропом,
Приправлены терпким домашним укропом,
Всё мясо сожрала страшная рожа,
По лесу разбросана рваная кожа,
В прятки в лесу поиграть захотели,
Нашли их запчасти спустя две недели…
Валялись по лесу фрагменты кишок,
Их паковали в черный мешок,
В грязи их одежда была и ботинки,
В их головах развивались личинки,
Черные лица опухли и вздулись,
На груду костей медэксперты наткнулись,
Так и не пойман был каннибал,
Что ж, вот такой был печальный финал.
***
В полях магнитных межмолекулярного пространства
Структурных принципов цветная череда,
Безмолвно бесит путаность понятий,
Абстрактной теоремы темня вода.
Как импульсы бегут по нервным нитям,
Сквозь беспринципную обыденную ложь,
Кровавых слез, бесстыдства грешное событие
Смешалось в хаосе, и ничего не разберешь.
Мне венами чужих богов завязанные руки,
Всё кровоточа неземным нектаром, чужды,
Стесняя когти, серых стен томительные муки
Всё жрут сознания таинственные нужды.
И многогранность бессистемной сути жизни,
Таит собой незыблемый секрет,
В лучах живой предикативной призмы,
В цепях-оковах мощи мысли нет.
***
В ту зимнюю ночь, пропахшую мясом,
Он ехал домой по заснеженной трассе,
Взглядом уставшим смотрел на дорогу,
От боли сводило правую ногу,
Он на обочине стал отдохнуть,
Хоть на минуту хотелось заснуть,
Тяжелые веки закрылись мгновенно,
Он погрузился в свой сон постепенно…
Навстречу ему по той же всё трассе,
Придурок опасный летел на КАМАЗе,
Людей раздавил он невинных немало,
Много кишок в протектор застряло,
Он в доску был пьян и рулил по зигзагу,
Всей массой КАМАЗа расплющил беднягу,
Кровищи ручьи заливали сидение,
Грудь разорвало капотом в мгновение,
Кишки сквозь дыры в его животе,
Вниз тяготели к холодной земле,
Кости раздроблены в области паха,
Кожа на теле рвалась как бумага,
Тело его как арбуз раздавили,
Кровавые пятна тянулись треть мили,
Может, к утру его труп извлекут,
Треснувший череп наколот на прут,
На опознании тетю Наташу
Заставят смотреть на кровавую кашу.
***
Вечер жестокий закатом дышал,
Вилась дорога змеёй у горы,
Домик невзрачный у речки стоял,
Он ужас впитал той весенней поры.
Адской дорогой, спускаясь к реке,
Девушка колья везла в рюкзаке,
Палатку у речки хотела разбить,
Костер развела, чтоб еды наварить.
Домик невзрачный в ста метрах стоял,
Там отмороженный жил каннибал,
Он псих и дебил, и рак мозга имел,
Множество съел изувеченных тел.
С волчьим оскалом на страшном лице,
Увидел огонь он, стоя на крыльце,
Дверцу открыв в деревянном полу,
Он вынул огромную бензопилу,
И приближаясь к палатке, как вор,
Он ловко завёл свой зловещий мотор.
Крики и вопли раздались в ночи,
По рваным ногам побежали ручьи,
Ноги отстали в коленных суставах,
Одежду найдут только в сточных канавах.
Жертва, спасаясь, ползла на руках,
Тело пронизывал дьявольский страх.
Жертву за руку схватил каннибал,
И потащил к себе в домик, в подвал,
Колья увидев в большом рюкзаке,
Он их заточил на своем верстаке,
И руки умело он к полу прибил,
И сильно на шею прутом придавил.
Жертва кричала, в кровавых слезах,
Вновь каннибал жаждет всяческих благ!
Со скотской улыбкой, выкурив трубку,
Он с кухни принес свою мясорубку,
И плавным движением острых винтов,
Он пальцы ее прокрутить был готов,
Хрусты и трески послышались вскоре,
И вздох свой последний произведя,
Жертва не знала, что на заборе,
Будет прибита ее голова.
Быстро, свирепо и дико дыша –
Он чрево ее распорол не спеша,
И кишки по-мастерски вынув наружу –
Он кровью накапал огромную лужу.
Руки и ноги сварил в котелке,
Скальп он повесил на потолке,
Нежное мясо в печи было спечено,
Как же приятна на вкус человечина…
…
