типа паэт
Группа: Соучастники
Сообщений: 534
Регистрация: 15.5.2006
Из: Донетцк
Пользователь №: 1036
|
Той ночью мне позвонили на домашний, и знакомый голос сказал:
- Прикинь, труп Гены нашли.
- Какого Гены? - спросила я, уже сонная и мало что соображавшая.
- Понятно, - вздохнули на том конце провода и хотели, видимо, повесить трубку, но передумали и сказали: - Короче, слушай. Я точно не понял, где это, но какой-то глухой Зажопинск, и...
- Метафиз-Донецкой области, или где? - Иногда я готова убить себя за склонность задавать вопросы о неважном.
- Да, да, у нас. В общем, озеро, лес, там какой-то сарай, и там нашли труп. Пиздили ее, наверное, так, что стены тряслись. Но вены, судя по всему, перегрызла сама.
Не сдалась. Была лишена всех способов уйти, но не сдалась.
- Ладно, - задумчиво сказала я. - Будут еще новости - звони.
Гена, Гена... Не Гена, конечно, Генендл. Что-то такое из еврейской то ли демонологии, то ли драматургии. Странно - когда-то ее звали Женя Вигдергауз, и никто не путал, какого она пола. А теперь ее зовут Гена, и опять никто не путает. Меня можно не считать - я способна перепутать с чем-нибудь свою фамилию.
Под окнами скандировала на неизвестном языке пластмассовая толпа. Внизу - но чуть в меньшей степени внизу, у нижних соседей, - тревожно смотрели на полной громкости телевизор. Сегодня нигде не спят, подумалось мне. Я вот собиралась, потому что наблюдателям не пристало терять сон из-за какого-то там конца света, а теперь и у меня не получится. Ненавижу, когда меня заставляют быть как все. Хотя кто любит...
С нарочитым грохотом вынув из кухонного шкафчика все нужное, я стала молоть кофе. Мололся он хорошо и правильно - не знаю, тряслись ли на самом деле стены, когда Гену пинали армированным ботинком в грудь, но сейчас они тряслись. А может, тряслась я, державшая руку на крышке кофемолки. Но мне было приятнее думать, что трясутся стены. Пусть соседей хоть что-нибудь отвлечет от телевизора.
Первые Куклы начали выходить из-за стекол недели три назад.
Это были те, у которых наличествовали и головы, и все конечности, и которые целыми днями смотрели на улицу. Смотрели, смотрели - а потом взяли, повыбивали стекла витрин (были, правда, те, кто стоял за бронированными - те просто прошли насквозь, так важно было им выйти), да и пошли по улицам в своей одежке разных стилей и ценовых категорий.
Сначала людям, в том числе и мне, было смешно и любопытно. Ну представьте себе - идешь ты по улице, а навстречу манекен, ой, не могу! Для меня это было особенно хохотательно - ведь шел уже четвертый день с тех пор, как у меня не было любимой и двух близких подруг, и, завидев очередную человекоединицу с пластмассовыми волосами и непроницаемым лицом, я хохотала так, что от меня шарахались сильнее, чем собственно от Кукол. Меня смешило все: и то, что люди не могут поверить в их пластмассовость, и абсурдность их поступка - зачем выходить толпой на улицы, будучи не в силах ничего сказать?! - и то, что они наверняка хотели бы закрыть глаза и не видеть меня, как это делали многие, хоть и по другим причинам, но век у них нет и быть не может.
И, конечно, всем вокруг перестало быть смешно раньше, чем мне. Большинство испуганно заткнулось уже тогда, когда посыпались первые охранники одежных магазинов. Куклы просто били их кулаком в лицо, и те уже не вставали. У кого возник вопрос, что им, и так более-менее прилично одетым, надо было в одежных магазинах, те, простите, идиоты. Они выводили оттуда своих братьев и сестер - тех, до кого волна протеста иначе не дошла бы. Выводили, ясное дело, тех, у которых были ноги - остальные смотрели им вслед так же непроницаемо, как смотрели всегда. Я даже застала одну такую сцену, нарочно заглянув в какое-то подходящее место - правда, убийства не увидела: охрана отшатнулась от приятной на вид разнополой парочки и не шевельнулась даже тогда, когда в дверях истошно зазвенело от проноса неоплаченной одежды.
Черт уж знает, почему никто ничего не делал. Почему даже в телевизионных новостях о Куклах не было ни слова, только в сети и по радио. Наверное, все, кто теоретически мог бы что-то сделать, продолжали смеяться. А может, прикинули и поняли, что нихренашеньки они сделать не могут.
Куклы повытаскивали из магазинов всех ходячих и какое-то время просто гуляли по улицам. Потом случилась вторая волна - стали выносить неходячих. К тому времени те ходячие, у которых не было рук, отрастили себе щупальца, а те, которых собрали безголовыми, - жуткие разноцветные головы вроде покемонских.
Тогда и я перестала смеяться. Не потому, что страшно было. Просто заебало.
А за какое-то время до того, как захрустело первое витринное стекло, Лиля сказала мне:
- Я уже со всеми договорилась, что буду.
- Твое дело. Я ни с кем не договаривалась и не буду, - отозвалась я думая о чем-то своем.
- Ну-у! - заныла Лиля на повышенных тонах.
- Не-е, - ответила я на пониженных.
Та надулась, зашуршала в компьютере и переключила музыку. Я продолжала думать какие-то свои - наверное, очень тягучие и приятные - мысли, пока до меня не долетело: "Сиди дома, если страшно, только потом и не спрашивай, почему так и за что нам. Был мудр - сидел дома..."
Я встала с дивана, подошла к ней сзади и положила руки на ссутуленные плечи.
- Солнце, - начала я издалека, - вот представь, что у тебя есть офигенный перцовый баллончик...
- Есть, - буркнула та.
- Ну вот. И едешь ты в лифте с дядей, который начинает тебя за жопу щупать. В лифте, подчеркиваю. В маленьком и закрытом. Станешь ты ему в лицо брызгать?
Та насупилась еще больше.
- Не станешь. Потому что в такой ситуации у тебя думалки хватит понять, что и тебе хорошо не будет. Но вот почему, - я слегка повысила голос, - у тебя ее сейчас не хватает, понять не могу.
- Опять я у тебя дурой оказываюсь? - ощетинилась она.
- Да нет, не дура же вроде. Вот и не могу уяснить, добиваешься-то чего? Ну уломаешь ты меня, пойду я на эту акцию, против всех моих принципов, а дальше что? С нашими отношениями что будет, подумать - не?
- Ты что-то не о том говоришь, - пробурчала она, но меня уже несло:
- Шантажируй меня, если хочешь, дави морально, заставляй со всей этой кодлой общаться. Только я же не выдержу и скандал закачу, а ты им же будешь плакаться. И они тебе скажут - а мы тебе говорили, би то, би это... Не?
- Так, ну хватит. - Она схватила со стола пачку сигарет и рванулась к балкону. Я устремилась за ней. Слишком долго назревал этот разговор, который вообще не должен был назревать, слишком.
На балконе мы орали друг на друга еще долго. Я убеждала ее, что множества людей имеют то отношение к себе, которого, в большинстве своем, заслуживают. Пока большинство лесбиянок будет зациклено на своей ориентации, пока они будут заявлять, что "их миллионы, и им по колено" и вцепляться друг другу в волосы, пока бучи не начнут следить за собой, а остальные - убивать в себе омерзительное бабство, никакие митинги ни в какие дни не помогут. И единственное, что тут можно сделать - найти место, где на тебя не особенно показывают пальцем (а нам и искать не надо - Метафизический Донецк чем плох?), обустраивать свою жизнь и жизнь своих близких и быть человеком. Быть, сука, человеком, а не инфантильным уебком, который хочет, чтобы все было даже не по его правилам, а по правилам, накрепко усвоенным из не заслуживающих доверия источников...
Она гнула все ту же линию - что я просто трушу и не могу даже в этом признаться. А потом сказала:
- Ну да, тебе хорошо. Зачем тебе митинги, ты заебешься, мужа себе найдешь, да и...
Я бы что-нибудь ответила, если бы была спокойна. А так просто ударила ее в живот.
Знаете, сейчас я думаю: а на каких таких основаниях я называла ее своей любимой?
А она тогда поступила достойно - просто собрала вещи и свалила.
В оставшиеся до митинга дни я успела с удивлением и возмущением узнать, что еще две моих подруги - просто подруги - собираются участвовать. Одна - Саша - была такая же малозаметная би, как я; когда-то у нас пыталось что-то сложиться, но сложилась теплая дружба, да и к лучшему, видимо. Хотя какое там к лучшему - лучше бы я к тому времени успела выкинуть ее пинком из дома с воплем "и не возвращайся, блядь такая". А вторая - Катя - просто обожала геев. Муж по этому поводу злобно ворчал, но предпочитал душеспасительных бесед не вести.
"День Молчания" вышел отличный. Еще никогда в Метафизическом Донецке на главной площади не собиралось столько геев, лесбиянок и просто ЛГБТ-активистов с транспарантами и демонстративно заклеенными ртами. А потом появились те двое неизвестных и открыли огонь по толпе. Они были меткие стрелки, очень многие сразу упали, остальные кинулись бежать, но спаслись только какие-то двое геев. Если бежать с заклеенным ртом, не имея дыхательных навыков, то быстро задыхаешься. И в Гену тоже не попали, да и не целились, видимо: расправившись с большинством, они догнали ее, утащили в машину и увезли.
Почему именно ее - не знаю. Может, потому что держала явно главный в композиции транспарант. А может, потому что уж очень она была гордой и красивой среди всех этих обыкновенных, в сущности, людей.
Сомневаюсь, что ее искали. Народ в основном считал, что убивать – это слишком, но, по сути, так им всем и надо. А в милиции ведь работает такой же народ. Людие, как кто-то когда-то сказал.
Следующие дни я провела как обычно, только немного в тумане. Ну, а потом полезли Куклы.
Как я уже сказала, смеяться над Куклами я перестала не потому, что испугалась, а потому, что устала. Меня доконало и творящееся вокруг, и начавшие пробиваться сквозь защитный туман мысли о Лиле, Саше и Кате. В свободное от работы время делать было нечего, и исключительно поэтому я на всю катушку включилась в разворачивавшуюся вокруг игру-в-пиздец. Купила много медикаментов первой необходимости, хороший нож, забила кухонный шкафчик солью, крупами и консервами. Когда не знала, чего еще купить, купила много хорошего кофе в зернах и осталась почти без денег. Более съедобные продукты покупал поселившийся у меня вдовец Кати - я приютила его, понимая, как ему должно быть сейчас страшно в пустой квартире. Жили мы как-то мало замечая друг друга - я готовила на двоих, он убирал в квартире, спал на раскладушке в кухне. Один раз, впрочем, пробрался ночью ко мне под одеяло - если только мне это не приснилось.
Куклы буйствовали. Все, у кого не хватало конечностей, отрастили себе многофункциональные щупальца и перемещались по городу, уже не вызывая ни у кого нервного смеха. Но это было еще не страшно - пока в грудных клетках Кукол не появились Голоса. После этого они решили, что теперь-то уж могут выдвигать свои требования. Сначала просто собирались толпами под домами и глухо кричали, не двигая ни одной мимической мышцей (какие, скажите на милость, мимические мышцы у манекенов?). Разобрать, чего они хотят, никто не мог. Однако со временем Голоса становились все звонче, а методы Кукол все жестче. Драки, уличные погромы, потом - демонстративные убийства. Осознавал ли хоть кто-нибудь из них, что их не не хотят слушать, а просто не понимают? Не знаю. Сомневаюсь, что в них был предусмотрен мозг.
И вот теперь – звонок. Насчет этой Гены, о существовании которой я уже успела забыть. Гип-гип-ура, нашли! Не похитителей, которым вообще непонятно что надо было, а труп. Но нашли, наконец-то, аллилуйя!
Я многого не знаю. Например, не знаю, почему это случилось вот именно сегодня, когда Куклы обезумели окончательно и пошли убивать вообще всех, кто встречался им на улице. Когда о них наконец заговорили по телевизору. Когда Катин вдовец вышел за сигаретами, курильщик чертов, да так и не вернулся - видимо, уже идут по облачкам, взявшись за ручки. Когда эти стоят под моим домом - почему задержались именно под моим? - и голосят, голосят, ебаный стыд, да что у них, вообще никакого подобия разума нет?! А я зверски устала и хотела спать, но теперь меня взволновали этим бессмысленным звонком, и я, так уж и быть, пью крепкий кофе и смотрю в окно. Чудесная метафиз-донецкая ночь с нежно-фиолетовым небом, чудесная погода, чудесная возможность наблюдать, наблюдать, наблюдать! Я распахиваю окно, чтобы вдохнуть воздух полной грудью - и тут взгляды внезапно умолкшей толпы устремляются прямо на меня.
Нет, настоящее "и вот теперь" наступает вот теперь.
Я бегу вниз с двенадцатого этажа. Лифт работает, но в лифте на меня может напасть паника, а это сейчас будет гораздо хуже дяди, щупающего за жопу.
Оказывается, я - одна из немногих, кто может понять Кукол. Когда они на меня смотрят. Чем с более близкого расстояния смотрят - тем лучше понимаю. Они просят меня спуститься. Тогда они объяснят мне, чего им надо от жителей нашего города. Им самим уже до смерти надоела вся эта ситуация, просто они по-другому не умеют, когда их не понимают.
А может быть, им просто нужна еще одна жертва, а на улице никого нет, все попрятались.
Паника нападает на меня и на лестнице. Периодически. Но это не очень страшная паника, и я бегу дальше, я бегу.
Говорят, под ЛСД мысли начинают течь во много раз быстрее. Если выберусь - надо проверить. Я до сих пор не сошла с ума - значит, такая мелочь моему разуму уж точно не страшна.
Господи-господи, а давай это буду не я. У меня же ничегошеньки в жизни не было. Ни настоящей любви. Ни сметающей все на своем пути страсти. Ни по-настоящему интересной работы. Ни творчества какого-нибудь. Ни возможности лежать на ромашковой поляне и думать, что там, в облаках, живут добрые-добрые люди. Пьяной групповухи - и то не было. Давай это буду не я, а, господи?..
Именно! Вот именно! Всего этого у меня - не было! И вряд ли еще будет! Имею я право хотя бы на подвиг?!
Право на подвиг. Интересный вопрос, да. Я не имела бы его, если бы подвиг мог совершить кто-нибудь другой. Кто-нибудь вроде Гены, с ее высоким подтянутым телом, неулыбчивым лицом и горячими глазами. Но Гены нет, Гену скоро будут хоронить, если будет до того. Остались только наблюдатели от природы - вроде меня.
А еще хуже - что остались зеваки от природы.
И если кто-нибудь из них сейчас каким-нибудь образом наблюдает за всей этой историей, он наверняка думает, что у нее есть мораль. И что мораль такова: сегодня дадим пидорам высказаться, а завтра будут высказываться убийцы! Бей лесбух, спасай рассею!
Может, не так радикально, но ведь общеизвестно: хомо советикусу лучше массовый террор, чем ненасильственное "бесстыдство".
Пока его самого не возьмут двумя пальчикам и не бросят в мясорубку, конечно же.
Хотя, если подумать, все это чушь. Право на подвиг я имею не потому. Право на подвиг я имею потому, что если вот сейчас меня разорвут на кусочки, никто не будет плакать. Ну, то есть, по мне плакать не будет. Может, у кого-нибудь из смотрящих в окно слезная истерика случится, этого не предскажешь, конечно.
Ну, вот и все.
Я толкаю дверь и выхожу на крыльцо.
Толпа устремляется ко мне.
Лица Кукол, как всегда, сохраняют то выражение, которое им придали изготовители.
Сообщение отредактировал I Kratkaja - 4.8.2010, 19:50
|
Право на подвиг, пытаюсь писать прозу
11.11.2009, 14:04
