Дэн Колорадос - графоман-бумагомарака, всякие рассказики, когда-то вздбрёдшие в голову... Опции

[Dan Kolorados]

когда-то одолевала меня тяга к графомании... какие-то опусы забавные, какие-то полная хрень...
буду ждать одобрения Эда ))))))


Нескольская тротуарная плитка


Солнце нещадно припекало, пот лил ручьями, мухи кусали за спину, ссуки... Вот такое вот хуевое лето.

Сашка уложил последнюю плитку и принялся обстукивать ее резиновой киянкой. Ваще, тротуарная плитка - штуко полезная: неприхотливая в работе и смотрицца хорошо. "И в магазине грязи меньше будет" - подумал Сашка, утирая со лба трудовой пот. Можно было б, конешно, нанять рабочих для этого, но Сашка любил сам иногда поработать, так, просто чтоб навыки не забывались, да и не умели сельские мужички из кирпичей этих фигурных тротуары мостить. Вот спиздить её и пропить - это можно, это лехко. Кто её только и по сколько штук за бутылку принимал и ващще нахрена она в таких малых количествах - этого Сашка до сих пор не выяснил. В хорошем хозяйстве и клоп - скотина, поэтому наш мужик тащит все, что плохо лежит, авось пригодицца.

Собрав инструмент, Сашка еще раз взглянул на плоды трудов своих. Получилось вроде неплохо - красивая дорожка из плиток вела прямо к дверям магазина, на фасаде которого красовалась большая и яркая вывеска "СЕЛЬПО". В темное время суток она еще и светилась. Ващще, магазин был расположен очень удачно - в самом центре родной деревни, на пригорке. И всяк его видел, особенно, когда горела вывеска.

Популярностью магазин пользовался давней и заслуженной: где, как не в сельпе можно было узнать нехитрые деревенские новости и подискутировать на злободневные темы. Ну, это только пишецца так: новости, подискутировать...

На самом деле все было гораздо прозаичней: все новости сводились к выяснению ( желательно в подробностях) кто и с кем ебёцца, где самый дешовый самогон, и кто чево у ково спиздил. Дискуссии же надолго не затягивались, обычно переходя на личности, и заканчивались побиванием авоськами с продуктами и другими подручными срецтвами проигравшей стороны. Если же народные волнения начинали принимать масштабы, угрожающие целостности товара и прилавков, всеобщим примирителем выступала завмагша Сидоровна, тётка силы и размеров богатырских, обладающая к тому же мощным слоновьим басом.

А для тово, штоп никто не смел усомницца в её исключительном миролюбии, в такие моменты в руках обычно держала черенок от лопаты. И дискутирующие стороны моментально утихали и покидали поле военных действий, ибо из уст в уста передавалась давняя быль, о том, как на пьяную Сидоровну в городе напали три мужичка. Скорее всего, штоп отобрать деньги и иные ценности, коих у нее на пальцах и в ушах было немало, ибо нападать на завмага для утоления похоти было глупо - ебать существо с грацией и фигурой диназавра отважицца не каждый... Умело орудуя кулачищщами, Сидоровна последовательно и неторопливо превращала нападающих в отбивные. А благородного металла, из-за которого и произошло нападение, на пальцах завмага было немало.

Золото, как известно, металл тижолый, тяжела была и участь незадачливых грабителей. Когда подъехал наряд милиции, задерживать было уже некого: двое валялись в отрубоне, третьего Сидоровна пыталась сбить обломками кирпичей со столба, куда мужичог в ужосе забрался, пытаясь спасти свою никчемную жизнь. Ментам, кстате тоже досталось, когда они неосмотрительно попытались призвать к порядку разъярённово завмага. А такого отборного мата, коим потерпевшая сторона крыла ни в чом не повинных служителей закона, согласно письменных показаний младшево лейтенанта Цыбулько, он не слыхал отродясь, и надеецца больше никогда не услышать. В общем, вызвали скорую, фельдшерица вколола Сидоровне лошадиную дозу успокоительного, мужичков повязали и свезли в участок...

Поэтому-то, когда Сидоровна убедительным тоном просила для выяснения отношений съебать из магазина нахуй, желающщих продолжить конфликт не находилось...

Но потом дела в деревнях пошли неважно, колхозы один за одним нищали и ликвидировались, закрывались магазины и сельские клубы, молодежь уезжала в город и не возвращалась, предпочитая полуголодную жизнь в относительно цивилизованных городах сытой в деревне, и центр деревенской культуры и торговли медленно угас: в помещении магазина кисло воняло прошлогодней картошкой, а из торгово-материальных ценностей остались лишь несколько невнятных платьев еще совецкой лехкой промышленности. Да и те при переучете оказались проеденными мышами. Сидоровна же с месяц после закрытия магазина пила горькую и материла все живое, что попадало в поле зрения ее пьяных глаз...

Сашка, как и все, закончил деревенскую школу, отучился в техникуме, отслужил в армии, потом пошол в бизнес. Дела складывались достаточно удачно, небольшая фирма уже приносила регулярные доходы, у руля стоял надежный человек... И Сашка вернулся в деревню. Построил дом в несколько этажей, огородился трехметровым забором и зажил в свое удовольствие. Деревенские крутили пальцем у виска: ебанутый, из города в зачуханную деревню вернуцца. За такую непонятность, за трёхэтажный дом и высокий забор и невзлюбили чота односельчане Санька... А также за то, што выкупил сельский магазин. И еще вывеску эту дурацкую на нево повесил. Сельпо, блять...

Понятно, што каждый щщитал просто своим долгом спиздить хоть одну плитку, которые аккуратно стояли около магазина. Она то и в хуй никому не впилась, но...

Сашка посмотрел на магазин. На фоне старого красного кирпича здания новые пластиковые окна и двери, вывеска и дорожка смотрелись весьма эклектично. Ну и хрен с ним, зато удобно у надежно! Поднял с земли несколько листков, на котором четкими буквами было написано: "Нескользкая тротуарная плитка", засунул в карман и вошел в магазин.

Все практически было готово, оставалось несколько мелочей. Сидоровна, которую он позвал на место заведующей, стояла за прилавком и недоверчиво разглядывала новенькие электронные весы. Деловито гудели польские холодильные витрины. Кондиционер гонял по помещению прохладу.

- Слыш, Петрович, а на этих весах и не наебёш наверно, да? - обратилась к нему Сидоровна.

- Да ну! - отмахнулся Сашка, -наебать на чем угодно можно...

- А покажи как, должна ж я знать, мнеж за продавцами следить - хитро улыбнулась заведущая. Сашка показал, хули, не велик узор.

- Во, бля! - довольно растянула лыбу Сидоровна,- Во, ссука, умная машина - а человек все равно её наебать может! Слы, Петрович, а открывацца когда будем-то?

- В субботу, когда ж еще... Штоп в воскресенье мужички к нам за пивом с утра подтянулись.

-А-а-а... ну да, ну да. Ладно, Петрович, пойду я, мне еще курей посмотреть надо, а то пожрут все яйца, што нанесли...

Заслуженная завмагша деревни ушла, и магазин показался Сашке каким-то пустым и неживым. А тут еще, как на грех, приспичило по-большому... Быстренько заперев магазин (на минуту отвернешся - уже чего-нибудь не досчитаешся) новоиспеченный директор поспешил к ветхому нужнику позади здания центра деревенской торговли...

Покряхтывая от удовольствия, доставляемого естественной потребностью, Петрович протянул руку, пытаясь нащупать рулон бумаги. Рука встретилась с пустотой. Сашка недоуменно посмотрел на то место, где обычно лежало достижение прогресса в гигиене, но осмотр подтвертил наличие оцуцтвия заветного рулончика. Матеря проклятых ворюг, Петрович судорожно начал шарить в карманах. Не идти же через пол-деревни с неподтьортой жопой! Блять, и ведь в магазине-то этого добра валом! На счастье отыскались несколько листков. Сашка хмыкнул, глянув на них: Нескользкая тротуарная плитка, бля... Хули она нискольская? Плитка, как плитка. Ходить надо уметь... по большому... Бу-га-га!

Довольный своим остроумием, Александр Петрович Письюн застегнул штаны и пошел домой. Стрекотали в траве сверчки-кузнечики, изредка побрехивали собаки да мычали возвращавшиеся с пастбища коровы... Наступал вечер...

[Эд]

Ай-яй-яй, Дэн... А с виду такой культурный человек...
Шучу. Афтар пешы истчо!

Сообщение отредактировал Эд - 4.8.2009, 9:12

[Dan Kolorados]

ыыыыы!
Да, порой я веду себя пошло и грубо. Что поделаешь - детские комплексы, дурная компания, подворотни... ))))))))))))
Я, как настоящий пейсатель, вскрываю и изобличаю различные язвы общества! (теперь уже я шучу).
последняя хреновина написана как пародия на офиснопланктонного баклана, пересидевшего на удаффкоме...
будет еще некоторое количество "творчества", из архивов....

[Dan Kolorados]

следующая хрень...
придурковато-маразматичный триллер с неизмеримым количеством пошлости...
в трёх частях...

Карлсон, человек и самолет.
часть первая

Манюня подошла к окну, открыла его руками и залезла на подоконник ногами. Внизу тихо шумел и искрил искрами огней ночной город. Жыть больше не хотелось, не имело смысла. Когда в петнацать лет разбивается любофь, жизнь теряет всякий смысл. Ну и хуй с ним, что петнацать лет Манюне было давно! Вспомнить-то приятно.Первое "люблю", первое "прости", первое "хочю", первое "низя", первое "соси", первое "нехочю", первое "апоебалу"... Эх, йуность пубертатная!
Тогда духу не хватило прыгнуть, может, сейчас получитцо?
- А, может, и получиццо! - эхом откликнулся кто-то сверху.
Манюня огляделась, но никого не увидела. "Наверно, глюк. Или человек-невидимка. Или невидимый человек-глюк" - подумала Манюня.
- Ну давай, прыгай! Зоебала ты, долго мне тут висеть в воздухе?- опять раздалось откуда-то сверху.
- А ты кто? - осторожно спросила Манюня.
- Хуй в пальто! Человек-впердоллер я!!! То есть человек-пропеллер...
- А это как?
- Мордой ап касяк! Ну ты прыгать буиш или нет?!
- А какое вам дело до того, буду я прыгать или нет?
- Как это, какое дело? Ты прыгнешь, я тебя спасу от неминуемой гибели от столкновения с холодным серым освальтом, заплёванном и закиданном бычками дешовых сигарет. А потом, пользуясь правом спасателя-разрядника, я тебя жосско выебу. Кстати, там внизу люк канализацыонный открыт, так шо попадешь ты сразу бля в подземное царство, к семи гномам с Белоснешкой. А они не такие хипповые поцаны, как я. Ибаццо со всеми сразу придёцца, да исчо и Белоснешка эта бляцкая, лисбиянка хуева... Не дает нихуя гномам... Были гномики, стали гомики,гыгыгы - довольно заржал голос.
- Иба-а-а-аца?
- Ибаца, а чо тут такова? Пустяки, дело жытейцкое...
- Не, ну я ваще не против, тока тада, рас уш такое дело, может вы хоть покажетесь? Я ведь даже не знаю, как вы выблядете, то есть выглядете...
- Не сцать была команда! На, смотри!
Зажжужжала какая-то хуйня и перед Манюней возник упитанный такой чувачок, в смешных брючьках с лямочьками. Кстате, в полном расцвете сэксуальных сил чувачок, судя по выпирающей шыринке...
- Ойптвайумать!!! Дык этош Карлысон!
- Угу, Хуярлысан!
- Так вот ты какой, цвиточек аленький!
- Мой цвиточек тебе в рот не влезет, бугага! - опять заржал Человек-пропеллер.
- А вы настоящий?
- Прыгай давай, ща узнаешь, настоящий я или панарошку!
- А это... можно не прыгать?
- Как это не прыгать? А как жэ я тебя тогда спасу? Как жэ я тогда тебе вдую? Не-е-е, так низзя, так не по правилам, я так не играю, короче!!!
- Ну это... сразу ибацца будем, без прышков и спасания.
- Да?! Хм, я как то и не подумал о таком простом способе... Слушай, а у тебя варенье есть? На закусь?
- Варенья дохуя, а вот что закусывать-то?
- Воттку канешна! Чтож еще закусывают? Или ты думаешь, я просто так летаю, без горючего?
- Дык воттки то и нету у меня...
- Гавно вопрос! Давай бабло, ща мигом будет!
Манюня достала из книшки Гэ ХЭ Андерсена несколько купюр и протянула Карлсону.
Человек-пропеллер реско стартанул с места, обдав девушку застарелым перегаром и съебнул в темноту...

***

Манюня раскинулась на полу, раскидав ноги и руки. Рядом с ней стояла вазочка с вареньем, откуда она его черпала черпаком и отправляла себе в рот. В кресле-кочалке расположился Карлсон. Из прорванной спинки кресла выпирал пропеллер, который время от времени начинал вращяцца. Возле кресла валялось несколько пустых бутылок из-под воттки. Восходящее утренне солнце играло в стекле. Из лужыцы пролитой воттки мерно лакал Приблудный кот.
- Скажи, Карлсон, а что стало с Малышом?
- Ебали мы и Малышей!-неожиданно рявкнул Человек-Пропеллер.
- Ахтунк!- заорал Приблудный Кот.
- Это ты ахтунг!- почему-то разъярился Карлсон. Молниеносным движением натруженной руки он поймал котяру за хвост и пару раз шваркнул его о стену, для отстрастки. Скотеныш почуял неладное, но съебывать было поздно: Карлсон уже насажывал бедное жывотное на безжалостное жало похоти...
Манюня с интересом наблюдала за опедорасиванием домашнего питомтса, кэттинг, впрочем как и доггинг, был для нее делом новым и доселе неведомым.
- Что стало... Пидарасом он стал!
- Не, ну это понятно...
- Хуле тебе понятно! Не гамасеком, гыгы, а пидарасом! Тефтели другу зажал, сцука! Кто он после этого? Пидарас!!!
В злобе немерянной Карлсон сорвал с хуя кошака и еще раз шваркнул его о стенку.
Приблудный Кот срикошетил и на нетвердых ногах заметался по комнате.
Манюня лениво подумала о происхождении выражения "с хуя сорвацца". Да, что-то в этом определенно было...
Солнце все также лениво игралов бутылочном стекле, Манюня жрала варенье, а старый олкаш Карлсон потягивал воттку, изредка вращая пропеллером...

. Часть фтарая, "Турыст"

Карлсон лежал на дне высохшего колодца, мучительно вспоминая, как он здесь оказался и кто виноват в этом. Память медленно возвращалась, открывая мысленному взору человека-пропеллера неведомые ранее глубины грехопадения.
Как ни крути, выходило, что виновата Манюня...
Не-е-е, ну поначалу все было прекрасно:и воттка рекой лилась, и сладко болела натертая шняга, и ломало спину поутру, и Манюня показывала чюдеса сэксуальной эвилибристики... Но только неделю было все хорошо. Потом, почему-то, девушка начала предъявлять на Карлсона какие-то авторские права: типо, хорош бухать, будь дома ночью, слетай ведро вынеси...
"Вот, блядь - думал Карлсон - раздвинула ноги, чтоб лучше усесца на шею".
"Авотхуй!"- сказал однажды летун-ебодун, хлопнул форточкой и был таков. Зажил себе опять спокойной холостяцкой жызнью на чердаке, время от времени вступая в кратковременные спасательные связи с особями прекрасново пола... А в свободные дни читал объявления в гозетах, подаренных знакомыми бомжами. Ыстэты, блять! Несвежыми они не укрываюца, видители...
В одной такой газетенке он и увидел объявление, озаглавленное "Такова вы еще не видели! Ацкий сэкс!" И так захотелось Карлсону именно ацкова сэкса,што аш морда затрусилась. Позвонил он по указанному телефону, узнал адрес и цену за услуги и погнал навстречу сэксу. Ацкому. Правда носторожыло, что по телефону голос был вроде как неженцкий. В реале аказалось гараздо хуже: объявление дал Колобок.
Внотуре, таково Карлсон еще не видел. Да и ощущения были диковинные: не каждый день доводицца защоку футбольному мячу навалять, или там на хую повертеть. Правда потом Колобок мямлил чота про денги, про фольклорный элемент, но Карлсон сказал, как отрезал: ебали мы и фольклорные элементы, денех не дам, пидар пративный. И улетел. Но чота по кайфу пришолся ему Колобок, и вскоре Карлсон сменил свой чердак на квартиру Кругляша. Хотя тот и не приглашал. А неебёт, кстате. Да и Колобок привык к Карлсону, и отдавался ему, не только преследуя своекорыстные цели, но и почувствовав в нем такую же одинокую душу. А корысть была, а как же! Хотелось на историческую родину. Хули, Колобок без паспорта, без гражданства, ни единой бумашки нет с печатью. Ктош такую диковину-то из капиталистическово мира-то выпустит? От то-то и оно... Карлсон был и билет, и срецтво передвижения, хотябы и на хую лететь пришлось.
Долго ли, коротко ли, но уговорил Колобок Карлсона пересечь государственную границу Швеции. "А там самогончик есть, домашний, душистый, - заговорщически подмигивал Колобок, - рас попробуешь, ничо другова не захочешь!"
Ночью пролетели над границей. Когда последние огни последнего швецкаво города скрылись вдали, Карлсон смахнул скупую мушскую слезу. Уже тогда его кольнуло нехорошее предчуствие... Нет бы бросить Колобка да съебать обратно! Дык нет, польстился на халявный сэм.
Приземлились в чистом поле, аккурат на стог.
- Ну, веди! Где тут самогон у вас наливают?
Колобок чота замялся: -Тока ты это, не говорю мужыкам про сэкс-индустрию, лады?
И про нас не говори, неудобняк. Ониш люди простые, можно сказать темные, не поймут вить. Освищут, апструкцыи подвергнут...
-Гы! Главное штоп не кастрацыи! Не сцы, будь спок! Пошли сэм бухать!

Встретили их хорошо, можно даже сказать душевно. Самогон лился рекой, колбасы-кровянки, сала, квашеной капусты, огурчиков малосольных и прочих деревенских замолодей было много. Один был нелофкий момент, когда спросили, чем Колобок занимался за границей. Колобок густо покраснел, а Карлсон, не задумываясь, брякнул:
- Инженером работал на Вольве, хули!"
- Да-а-а, Колобок - это голова! - говорили мужики.
Так, почти не приходя в сознание, они устроили журфикс на неделю. Слушали который раз про работу Колобка инженером на заводе "Вольво", Карлсон катал на бреющем полете сисястых деревенцких девок, шупая их за разные интересные места и предаваясь разврату в стогах с сеном. Ах, молоко и сено! (С)
Мужики уже называли Карлсона Карлом, Фрицем, Гансом и прочими заграничными именами. Карлсон попытался обидеца, "типо я не Карл, а Карлысан, я швед!" на что получил ответ: ебали мы и шведов, особенно под Полтавой. После этого он заткнулся и не нервничал, даже когда его называли Энгельсом.
Но как всегда бывает, хорошее быстро заканчивается. Приключился конфуз: в деревне закончился самогон. То есть он был, но в долг давать уже никто не
хотел. И тут началось падение заграничного гостя: в порыве альтруизма, Карлсон сдал на цветмет пропеллер. Бухали еще три дня. Колобок куда-то проебался. Карлсон больше не предавался разврату, он уже был в том состоянии, которое продвинутые потребители синьки называют "хоть самого еби".
Какой-то хитрый мужичонка увел Карлсона в сторону и что-то ему долго говорил, обняв за талию. Карлсон доверительно прижимался к его небритой щеке ухом и согласно кивал головой. Наутро заграничного гостя обнаружили привязанным к пилораме со шкивом вместо бездарно пробалдетого пропеллера. Карлсон олицетворял собой двигатель, пропитый хитрым мужичком еще в прошлом году...
Отжык перешол в откровенное глумление и фарс...
Как Карлсон попал в пересохший колодец, он не помнил. Как не помнил еще много чего. Но память постепенно возвращалась. Все-таки сцука Манюня, еслиб не ее выебоны, был бы щаз дома...


Карлысан, человек и самолет.
(часть третья, зоключительная)

На третий день сидеть в колодце начинало подзаёбывать. Развлечений не было решительно никаких. Поначалу Карлсон щитал пелотки. Но, как извесно, сколько "пелотка" не говори, хую приятнее не будет. "Хоть не бабой родился - есть чем поиграться" - думал Карлсон, наяривая свое безжалостное жало похоти (с)DK мозолистой рукой. Но просто так дрочить было неготично. По полу полз червячог, но из-за малых размеров и слабости карлысоновсково зрения как объект для дрочки был отвергнут. Пришлось исчо подкопать червячькоф и связать из них мега-червя. Вот тут дело пошло лутше:гонялово своего червя на пресмыкающееся занело еще два дня. Но потом и это остопиздело. Пора было въёбывать.Тока как?
...Клип май вингз бифор ай лен ту флай блять! Мужланы йобаные! И ради этих гандонов он проебал самое ценное! А Колобок, сцуко! "Да-а-а-а, невзлюбила меня чота Рассея"- думал Карлсон, потирая жопу после очередной неудачной попытки вылезти из колоцца. Но тут,чу! Слышны голоса! Кто-то подходил к колодцу...

- Кало-о-одиц, калодиц! Дай вады напиццо...Кало-о-одиц, калодиц, дай драпа хапнуть...Вот бля, нопились! Пустой, падла! Слыш, багатыри, ёб вашу мать! Чо делать-то будем?
- Чо делать? Тада пассать в нево, наполнить чуток, гы-ыы-ы!
- Пассать - дело нехитрое, а сушняк чем унять?
- Надо местное население найти, с целью отбирания у оного запасов водки, пива и
прочего провианта.
- Шыпко грамотный ты, Альоша ибн Поповичь! Где это месное население искать? Да и неуважают нонче богатырей, давно блять ига не было ужо на их жёппы... Лана, ща пасцым, опосля решым, чо делать.
И три богатыря ( а это были именно они) размеренной поступью подошли к колодцу, но после воплей Карлсона ( не опсыкайте меня, я вам пригожусь, вытащите меня отцюда-а-а-а!!!), матерясь и хватаясь попеременно то за хуи, то за мечи, отпетляли за ближайшые кусты.
- Кажысь, чюдо-йудо какое завелось, - выдвинул версию Илья Мурометс.
- Ага, Колодезный Пиздабол Злоебучий, - похвастал эрудицыей Добрыня, - он утаскивает в колодец доверчивых путникоф и там их жосско ебёть. А ты чо думаешь, Альошка, поповский сын?
А Алёшка нихуя не думал, он в этот момент вытряхивал говнище из портков, яросно отмахиваясь от невесть откуда налетевших мух.Хуле, оконфузился от неожыданности прилюдно, сраму теперь не оберешся...
- Ладна, хорош пиздеть, так и до вечера не управимся!- оборвал зарождающуюся дискуссию Илья, - поползли-ко, глянем на это Чюдище уебанское...

- Смари-ка, эт человек, оказываеццо! - удивился Альоша, глядя на сидящего на дне колодца Карлсона - эй, ты кто таков будешь? Не шпиён ли иноземный?
- Да какой он тебе шпиён! Забулдыга видать месный, нажрался в три пизды и свалился в колодец, слыш, перегарище-то какой из колоцца валит? - проронил Илья.
- А вот месный нам как раз и нужен, - практично подошол к делу Добрыня,- давайте его вытащим и узнаем, где тут хлеп-соль подают...
Сказано - сделано, для богатырей гавно-вопрос, и не такие подвиги во имя человеколюбия совершали...


- Так кто ты будеш, басурман?, - недобро поглядывая и трогая рукоять меча, спросил Илья.
И Карлысан, как на духу, поведал им свою историю, опуская лишь особо гнусные подробности...
- Кароче, турист, бля,- резюмировал раскас Альоша.
-Скорее, жертва туризма, - возразил Карлсон, -остался без срецтв к существованию и возвращению на родину. Выш мне поможете?
- Пошол ты вОпизду, добер молодец, - беззлобно сказал Илья-богатырь, - мы и так тебе помогли уже ниибацца как. Таперича за тобой черед - показывай, где местные крестьяне тусуюца. Уж больно кушатки охота, да и мёд-пиво пить тожэ вполне богатырская забава...
Но, так как из Карлысана следопыт-проводник был, как из собачьего хвоста сито, заблудились к ебеням через пару часов. На военном совете (богатыри - люди военные (хоть и не при делах ужо), поэтому совет военный) решено было идтить прямо, т.е. как получицца. Хуже всего было Карлысану, он болтался в седле позади Ильи Муромца, и его жёппа испытывала серьёзные метаморфозы (кто ездил верхом, знает). так прошло три дня и две ночи. Богатыри держались, а вот Карлсон начал нудеть: ему надое-е-ело, у него долго не было сэ-э-экса и ваще его невеста в Стокгольме ждет.
- Кому и кобыла - невеста,- ответил Илья-богатырь.
- Кабыла? Хм, а кабыл мы еще не ебали...Скажи, Илюша, а твояш лашатка таки кабыла?
- Но-но, охальник!Ща как перепояшу-то плеткой-семихуйкой! Иш чево удумал, скот домашний развращать! Лес кругом, поймай себе каво-нибуть и еби потихоньку...
Карлысан аж обрадовался от таких слов, и как он раньше не подумал...
Теперь каждую ночь Человек-впердоллер исчезал, и долго в кустах слышалась возня и стоны...
- Ой, Карлуша, доозоруешся ты... - говаривал осторожный Добрыня, - а ну, как лютый зверь попадецца?
Однажды на рассвете богатырей разбудил жуткий медвежий рьов.
- Всё, пезда таки Карлысану,- сказал Добрыня и перекрестился, - не послушал он меня, на медведя напоролся...
- Да-а-а, жаль дурака, глядишь, и жыф бы остался, еслип зайьчиком или тушканьчиком там каким удовольствовался... Опять же, удобно: и места мало занимает, и еда какая-никакая, да и вместо туалетной бумаги удобно пользовать - мягко...
- Илюша, а откуда-то познания такие? - не приминул подъебнуть Альоша Попович.
Но ответа не суждено было услышать, затрещали кусты и пред былинными гироями прецтал Карлысан, жывой и невридимый, тока смущонный шопесдетс.
- Бля-я-я, как нехорошо получилось, ну ктош знал-то, йобаный нахуй, -причитал он, - я тока ей значить то самое, а она это он оказался. Нехорошо-то как, а...
Опустил бля Топтыгина... А он не выдержал позора и с горя хуй себе откусил...
Так и издох от горя...
- Ёбнутый, -подумали богатыри, - но жывой, и то хорошо.

Ну, хули, быстро скаска сказываецо, да долго дело делаецо. Наконец, выехали они к какому-то селению вида странного: чисто, ни пылинки, ни соринки, не понашенски как-то... И мужычьки одни ходят, ни детей, ни бап.
- А можэт они, того...пидарасы? - спросил Добрыня.
- А хуй их знает!- в сердцах крякнул Илья,- вон, пусть Ольоша пиздует дипломатический кантакт налажывает, он жэ пиздабол у нас известный, да и фамилие подходящее, штоп с гомилами разговаривать! Тока гамасэксуальный кантакт не наладь! Гы-ы-ыы!- довольный своей шуткой заржал Мурометс.
Поповичь вернулся через час, но ничего вразумительного сказать не смог:
- Не, не гамасеки, но и не нормальные мужыки. ООО какое-то, а больше я нихуя не понел... Сектанты какие-то наверно...
- А-а-а!- обрадовался Карлысан, - ООО - это общество с ограниченой отвецтвенастью! Ну, типо, кооперативщики какие-то, мне Колобок про кооперацыю расказывал. Тут наверно произвоцтвеная база у них, ну там поля конопляные или маковые плантацыи...
- Карочи, жратва у них должна быть и в жопу нас ебать никто не будит! - рэзюмировал Илья.
Кооперативщики приняли радушно, поляну накрыли оперативно, тупых вопросов не задавали. Ужо пожрали да пображничали богатыри с Карлысаном вволю. Ну а после застолья, ясен перец, захотелось женцкава внимания. Тока вышел ниибический обломинго: мало того что бап ваще не было на сотню верст вокруг, еще и кооператоры оказались нихуя не кооператорами. ООО было походу Обществом Онанимных Онанистов. Съебнули они из обжытых краёв на лоно природы давненько,
к цывилизацыи выбирались лишь за высокотехнологичными инструментами, порнухой да адептов новых нобирали в городах и сьолах.
Карлысан тока одново долго не мог понять: какие нахуй Онанимные, если все друг друга как облупленных знают?
Ответ был прост: - Мы когда садимся кружком да дрочим ладком, друг друга по имени не называем. Вот тебе и соблюдение принцыпоф Онанимности.
Хуле, и гости дорогие тожэ поучаствовали в ритуале. Потом правда обнаружилось, что какой-то долбоёб на священном тотемном столбе нацарапал корявой онанисцкой рукой: "здесь онанимно драчил Альоша Пэ."
Онанюги, кстате, оказались мастерами на все руки: богатырям починили и отполеровали все оружые, а Карлысану, узнав его грусную историю, сделали новый пропеллер. Главный мастер торжественно прикрутил его на положенное место, приговаривая:" Угол атаки улутшеной градусности, тяга будит ниибическая.Из
углепластика делали, лёхкий, прочный. Летай на здоровье!", а толпа радосно ликовала и рукоплескала.
После непродолжительного застолья и ритуального вздрачивания, Карлысан, слёзно попрощавшись с богатырями и пригласив их к себе в гости, когда они будут в Стокгольме, улетел.
Богатыри долго провожали его взглядами, пока он не растворился в вечернем небе.
- А вить адрес-то так и не сказал, ссука!- почему-то выругался Илья Мурометс, -ну да ничего, ебали мы и Стокгольм.